Дружба и ненависть в ремесленных цехах

С середины XVI века белорусские ремесленники одной профессии или нескольких смежных стали объединяться в цеха – корпоративные организации на западноевропейский образец. Причин несколько: притеснение со стороны феодалов, рост конкуренции из-за беглых крепостных. К тому же, объединившись, легче было организовать производство и сбыть продукцию.

Цех – это не просто форма работы, но социальное явление. Кого брали в ученики? Как коллеги поступали с мастером, который махнул рукой на качество своей продукции? И почему цех суть братство? Ответы – в материале PlanetaBelarus.by.

Чтобы каждый ремесленник, не мешкая, вписался в цех

За Западной Европой мы не поспевали: если в Италии цехи появились в IX веке, а во Франции в XI, то в Великом Княжестве Литовском первые подобные организации возникли только в конце XV столетия. Однако полвека спустя, после Люблинской унии 1569 года, цехи широко распространились по территории современной Беларуси. Историк Юрий Бохан в статье «Урбанистические процессы в Великом Княжестве Литовском» (энциклопедия «Города, местечки и замки Великого Княжества Литовского») приводит такой пример: грамота Минска за 1552 год требовала, чтобы «каждый в месте тамошним мешкаючи от сего часу всякое ремесло в цех уписавшисе робил. А хто бы смел ремесло робити и его вживати не вписавшихся в цех, таково ремесло от войта и бурмистра на ратуш забирано бытии мает».

По словам исследователя, это и есть главный принцип цеховой организации – объединение в социально очерченный коллектив всех ремесленников города. Правило, однако, не распространялось на тех, кто работал для магнатского двора, и евреев. В последних власти видели монопольный источник доходов.

В ВКЛ, а потом и в Речи Посполитой, белорусские города делились на великокняжеские (или королевские) и частновладельческие. Цехи были и в тех, в других. Среди них преобладали те, что обрабатывали металл. Далее шла выделка шкур, изготовление одежды и строительные работы.

На особом положении

Объединившись, ремесленники становились силой, которая заставляла с собой считаться. Они решительно отстаивали свои права и требовали привилегированного положения по сравнению с нецеховыми работниками, или партачами.

Но и сами власти были заинтересованы в цехах. С их помощью устранялась конкуренция между ремесленниками и устанавливался порядок сборов для стабильного пополнения казны.

Каждый цех обязался иметь статус, которым и закреплялось его особое положение, а также тщательно оговаривалось разграничение деятельности ремесленников смежных профессий. Историк Анатолий Грицкевич в книге «Частновладельческие города Белоруссии в XVI-XVIII вв.» приводит запись из устава кожевникова: «Чтобы сафьянники в ремесло кожевенное не врывались и дубом никакие кожи не выделывали, так как это кожемякам только принадлежит».

В книге есть ещё один красноречивый пример. Однажды слуцкие ткачи попросили владелицу города наказать их нецеховых коллег. Ответ последовал, и какой! Комиссары княгини разрешили ткацкому цеху конфисковать у конкурентов продукцию.

Доходило до того, что привозное сырьё первые несколько дней продавалось только цеховым, а остальные потом покупали что останется.

Партачей, как видите, ни во что не ставили: ущемляли в правах, штрафовали и даже выгоняли из города.

Но статуты были строги и к самим цеховым: в них перечислялись права и обязанности всех членов корпорации, а также описывались наказания за профессиональные нарушения.

Подготовил ученика, верни его корову

Структура цеха была иерархической. На вершине – цехмистр. Мастера избирали его из своей среды на один год. Помимо профессиональных и моральных качеств, оценивалось и благосостояние: претендент на эту должность обязан был иметь в городе дом. Цехмистр ведал казной и хранил статут, привилеи, печать и цеховую хоругвь. Он контролировал корпорацию и назначал меру наказания провинившимся. Апелляционным органом цехового суда была городская рада.

Согласно статуту, мастера могли инициировать и отставку цехмистра, если он, по их мнению, не справлялся. Но на деле уволить начальника получалось не всегда.

Анатолий Грицкевич пишет, что в частновладельческих городах магнат рассматривал главу цеха как представителя своих интересов. Он мог напрямую вмешиваться в дела корпораций: требовать безусловного подчинения старшинам и всеми силами препятствовать их частой смене. Исследователь приводит такой пример: в январе 1683 года все мастера слуцкого цеха скорняков (они занимались выделкой мехов) подали в магистрат жалобу на цехмистра Бутолича. Работники обвинили его в злоупотреблениях и предоставили доказательства. Магистрат отметил, что начальника следовало бы снять, но не тронули его, порекомендовав скорнякам обратиться в магистрат еще раз, если цехмистр не исправится.

Основу цеха составляли мастера. От них тоже требовали квалификации, высокоморального поведения (как это оценивалось, неясно, но факт есть факт) и определённого достатка. Однако, пишет Юрий Бохан, случались и нарушения в сложном процессе получения звания мастера. Семейственность, коррупция – всё как всегда, в общем.

А вот халатность мастеру не прощали. За производственный брак могли не только запретить ремесленничать, но и ославить на всю округу – письма о плохом работнике рассылались по многим другим городам.

В книге «Частновладельческие города Белоруссии в XVI-XVIII вв.» есть пример Клецка, где недобросовестный мастер карался штрафом в четыре фунта воска и должен был исправить испорченное изделие за свой счёт.

Под началом мастеров работали подмастерья. Они и сами могли стать мастерами, если пройдут профессиональное испытание – сами сделают квалифицированное изделие («штуку»), внесут в цеховую казну определённую сумму и… накормят мастеров ужином.

Наконец, в самом низу цеховой иерархии трудились ученики. Срок их учёбы не был одинаковым в разных цехах и определялся статутом. В ученики могли попасть не все молодые люди. В цеховую книгу обязательно записывалось свидетельство «двух добропорядочных мещан» (ох, уж эти обтекаемые формулировки) о том, что ученик – законнорождённый сын своих родителей.

Кроме того, за воспитанника надо было платить. Анатолий Грицкевич приводит в своей книге эпизод, достойный того, чтобы процитировать его целиком: в 1777 году клецкий мастер-скорняк Григорий Череповицкий взял в обучение Вавжынца Пузика, за что получил четыре корца ржи, один корец гречки, полштуки свиного сала, два платка, деньги и корову (которую обязался вернуть по окончании учёбы); мастер одевал ученика, а после учёбы должен был дать Пузику жупан.

Научившись ремесленному делу, ученик делал взнос в цеховую казну, получал от мастера свидетельство и становился подмастерьем.

Кроме названных работников, в цехах также могли трудиться ключники, кладовщики и писари. Чтобы общее дело спорилось, большое значение придавали и атмосфере. Статут запрещал членам цеха оскорблять друг друга и охаивать работу коллег.

По сравнению с западноевропейскими цехами, местные были гораздо менее замкнутыми. Для «повышения квалификации» работника могли, например, отправить в «вандровку», то есть на стажировку в другой город.

Цеховое братство

Некоторые исследователи считают, что часть цехов сформировалась на базе товарищеско-религиозных организаций. На Западе такое встречалось часто. Во всяком случае, оба объединения – и профессиональное, и церковное – называлось одним и тем же словом – братство. И обращение «брат» тоже было распространено и там, и там.

Это не единственная связь цеха с церковью. В религиозную организацию нужно было делать вклады. Не обязательно денежные. Если, к примеру, занимались мёдом, то церкви отдавали воск.

Члены цехов помогали семьям своих умерших коллег с похоронами, все вместе участвовали в этой и других религиозных церемониях.

Основой цеха была взаимопомощь и совместная помощь другим. Работники опекали храмы, людей малоимущих и больных – словом, занимались всем тем, что сейчас называют благотворительностью.

Конечно, не везде и не всегда отношения внутри цеха были идеальными. Известны случаи самоуправства мастеров и притеснения наименее защищённых работников. Часто коллектив конфликтовал со своим цехмистром.

В  XVIII веке количество цехов сократилось. Одни из них ликвидировали, из других выделили отдельные специальности. Так, в Минске в цеха больше не входили суконщики, ювелиры, музыканты, цирюльники, художники, пивовары, конфетчики, хлебники, будочники, наборщики и переплётчики.

Постепенно цеховая система в Беларуси стала распадаться.