Охота в Великом княжестве Литовском

Охота в Великом княжестве Литовском на границе Средневековья и Нового времени мало чем отличалась от таковой во всей Европе. Обилием дичи и ее видовым разнообразием славился весь континент. Остатки великой европейской тайги, которая некогда простиралась от испанского берега Атлантического океана до азиатской Пацифики, еще сохранялись даже в Западной и Центральной Европе. Впрочем, леса чередовались с мелколесьем и обширными пастбищными лугами, которые не зарастали, как сейчас, выше человеческого роста, а постоянно ощипывались и подравнивались многочисленными стадами крупных копытных, в первую очередь, дикими лошадьми и как минимум двумя видами быков – зубрами и турами.

Кстати, знаете ли вы, что зубр – это вовсе не житель дремучих лесов, как у нас принято считать повсеместно? Исторические места обитания этого зверя – редколесья и луга, а в лес он уходил, скрываясь от опасности. В наше время он, видимо, постоянно находится в состоянии стресса, поэтому из леса практически не выходит.

Итак, в те времена, которые мы описываем, ничейной земли и ничейных лесов на территории современной Беларуси не было. Более того, практически вся поверхность Европы, за исключением слишком высоких гор и топких болот, была аккуратно поделена и обязательно кому-то принадлежала: магнату, крупному земледельцу, церкви, ремесленному цеху, городу или вольному простолюдину (были и такие). Все, что находилось на этой земле: деревья, звери и даже крестьяне – тоже принадлежали власть имущим. Интересно, что звери, переходя из одних владений в другие, «легким движением копыта» могли поменять своих хозяев, а крестьяне этой возможности были лишены. Впрочем, история для другой статьи.

На крупных диких зверей в Европе начала Нового времени охотится могла только знать. На всякую мелочь: птиц, зайцев и прочую пушную дичь – могли охотиться простолюдины. Для многих из них пушнина даже становилась главным источником дохода.

Однако часто простолюдину и отчасти представителю мещанского сословия не позволялось иметь никакого оружия, поэтому охотились они, если использовать современную технологию, безоружейным способом.

Бобр, выдра и мелкие куньи, а также рябчик, водоплавающая дичь, глухарь и тетерев – вот основные виды дичи, которые добывал простолюдин ВКЛ при помощи петель, капканов и различных хитроумных ловушек. Особо следует сказать о массовой весенней заготовке дикой утки – кряквы и чирков – в речных разливах Полесья.

Охота с круговой или, как сейчас говорят, подсадной уткой – это древнейшая традиция полешуков. Именно из этих мест она пошла гулять по всей Евразии. Впрочем, российские исследователи называют такую охоту «исконно русской», традиционно и щедро добавляя к зонам влияния «русского мира» все соседние территории. Ну да ладно.

С подсадными утками в Полесье охотятся очень давно. Насколько давно, сказать невозможно, но начали это делать даже не прадеды и не прапрадеды нынешних охотников. Охота с подсадными процветала здесь задолго до изобретения ручного огнестрельного оружия.

Как добывали селезней без оружия? Очень просто – силками. На водоем на бечеве, привязанной к ногавке, высаживалась подсадная утка, а потом ее окружали большим количеством нитяных или волосяных силков. Вот и все – утка созывала своим кряканьем похотливых селезней, те сплывались к «кумушке» со всех сторон, да и вязли в петлях.

Впрочем, отлов весенних селезней силками лишь недавно уступил здесь место дробовику. Да и уступил ли окончательно – сложно сказать.

Пойманные утки ощипывались, потрошились и массово заготавливались. Способы консервации были простыми и надежными: большей частью тушки засаливались в бочках, частично вялились и коптились. Бочки и мешки с тушками возами доставлялись на пристани, а далее судами по Припяти отправлялись в далекое плаванье, оседая в городах Европы и Азии.

Продвинутый читатель может возразить, сказав, что дикая птица массово заготавливалась и в Западной Европе. Конечно заготавливалась, но не весной, а в середине лета. Такая охота проходила на Рейне и Роне и была еще более массова и истребительна. Линяющих нелетающих уток и гусей там загоняли в расставленные сети и забивали палками. Дальше с тушками поступали так же, как у нас на Полесье.

Простолюдину можно было охотиться и на серую куропатку, и отчасти на боровую дичь. Этих птиц отлавливали самоловами в виде волосяных и пеньковых петель, сетей или падающих корзин. Особенно успешной такая ловля была зимой, когда выкладывалась приманка в виде зерна или ярких ягод, заготовленных загодя. Кстати, приспособления для ловли птиц перечислялись и регламентировались главный юридическим документом ВКЛ – Статутом, о котором чуть ниже. Пункт 11 главы девятой так и называется: «О приспособлениях для ловли птиц».

Если говорить о птицах, то существовали и строжайшие запреты. Категорически были запрещены к добыче следующие пернатые: все совы, дрофы (да-да, дрофы водились на территории ВКЛ), все дневные хищные птицы, лебеди и цапли. Причина этого запрета одна: любовь знати к соколиной охоте. В перечисленном запретном списке присутствуют как пернатые охотники, так и наиболее востребованные объекты охоты.

Если говорить о специфической охоте в ВКЛ, то обязательно нужно упомянуть и массовую заготовку ворон во время миграций. Такой промысел был распространен в некоторых районах Жемайтии и Аукшайтии. Удивительно то, что охота на ворон и сейчас очень распространена у жителей некоторых районов Литвы, в частности, их массово отстреливают на Куршской косе, а в деревне Калнабярже до сих пор проходит ежегодный «Праздник поедателей ворон». Во времена ВКЛ тушки этих птиц заготавливали описными нами способами.

Охота в Великом княжестве Литовском отличалась от всей остальной Европы в основном тем, что она была регламентирована главным документом, являющимся правовой основой государства – Статутом. Первая редакция его была опубликована 1529 году. Девятый раздел Статута называется «О ловах, о пущах, о бортном дереве, об озерах, о бобровых гонах, о хмельниках, о соколиных гнездах». В основном он регламентирует штрафы за различного вида браконьерство. В частности, за убитого зубра платилось «…двенадцать рублей грошей, за лося шесть рублей грошей, за оленя или за лань по три рубля грошей, за медведя три рубля грошей, за коня или кобылу три рубля грошей, за дикого кабана и свинью рубль грошей, за серну полкопы грошей, за рысь рубль грошей». Это были очень большие суммы. Кстати головщина – выплата за голову убитого человека – также регламентировалась Статутом, вот маленькая выдержка для сравнения: «…если бы кто-нибудь убил человека путного или бортника, головщина за человека путного двенадцать рублей грошей, а за бортника восемь рублей грошей. А если бы кто-нибудь избил человека путного или бортника, то человеку путному навязка три рубля грошей, а бортнику рубль».

Однако самым первым юридическим документом, где говорилось об охоте, был вовсе не упомянутый Статут, а Судебник, составленный великим князем литовским Казимиром IV почти на столетие раньше первого Статута. И уже в судебнике существовало наказание за браконьерство, читай, за охоту в чужих угодьях. С браконьером, пойманным с поличным в чужом лесу, поступать было велено просто: его казнили. Впрочем, согласно же обычному праву, дополнявшему в тот период Судебник, преступник мог откупиться от смертной казни или быть переданным в рабство потерпевшему или его близким.

О простолюдинах мы поговорили, теперь перейдем к охоте знати. Охота являлась значимым фактором местной экономики, а не просто действием, при помощи которого выслеживались и убивались звери.

Основным занятием правящего класса – шляхты, дворянства – проще говоря, рыцарства – в те времена была война. Война являлась легальным средством обогащения и благородным способом защиты своего богатства. Воевали с соседними государствами, конфликтовали с соседними магнатами. Когда воевать было не с кем, сражались на турнирах и охотились. Были еще балы, пиры, сеймики и сеймы. То есть жизнь у знати была интересна и насыщена.

Во время охот в средневековом обществе происходило боевая отработка действий мелких воинских подразделений, из нескольких рыцарских копий. А одно рыцарское «копье» предполагало наличие как минимум троих всадников и группы пеших воинов из крестьян – так называемых кнехтов. Выезд на охоту десятка копий рыцарей-вассалов, служивших одному сеньору, представлял собой полноценные военные учения, главным итогом которых были не только добытые звери, иногда и разоренные соседи, а также потравленные крестьянские урожаи.

После того, как проходила большая охота, с крестьянами было принято щедро расплачиваться за потравы. Традиционно эта оплата превосходила стоимость урожая, поэтому большие шляхетские охоты с бешеной гонкой по сельскохозяйственным угодьям принимались крестьянством вполне благосклонно. Впрочем, выплаты и их суммы зависели только от личного желания феодала.

А вопросы относительно разоренных соседских угодий или частых случаев пересечения границ владений при преследовании зверя обсуждались с соседями отдельно и нередко приводили к судебным тяжбам или к войнам локального значения.

Церковь осуждала охоту, как осуждала и любую из человеческих страстей, но охоте (как и другим страстям) это не слишком вредило. По мнению церковников, человек, голова которого была забита только собаками, конями и погонями, порой напрочь забывает о своих обязанностях не только христианина, но нередко – сеньора и даже отца и мужа.

Сам процесс охоты – от начала и до конца – был переполнен разного рода церемониями, иногда совершенно нелогичными.

Кстати, охота до сих пор по количеству условностей и церемоний может поспорить только с религиозными службами.

Выкладка дичи, «последний укус», выбор «короля охоты», его награждение – все это берет начало в рыцарских развлечениях.

Охота тех лет была пресыщена терминологией. Для каждого зверя определенного возраста и пола также существовал свой термин. Любая особенность поведения разных пород собак также назвалась своим особым словом. Современные охотники также любят особое арго, непонятное для стороннего слушателя, но в средние века это было нечто особое, напоминающее тайный язык. Знание терминологии всегда считалось одной из рыцарских благодетелей.

Кстати, для того, чтобы иметь хоть небольшое представление о современном охотничьем арго, попытайтесь ответить на вопрос: что общего между словами «правило», «прут», «огонка», «култык» и «полено»? Все просто: все эти слова означают одно и то же, это название хвоста борзой, легавой, гончей, купированного хвоста норной собаки и волка соответственно.

Создателем охотничьих ритуалов всей Европы часто называют одного из 12 рыцарей «Круглого стола» Тристрама. «Когда его сила и власть возросла, он усердно занялся охотой и соколиной охотой – и преуспел в этом, как никто другой», – говорится в одном из рыцарских эпосов. Там же упоминается, что именно он придумал охотничью роговую музыку и фанфары для всех видов добытых охотничьих зверей и для псовой охоты, а также, что этот рыцарь выдумал все термины для всех видов охот. «И любой джентльмен, носящий герб, должен почитать сэра Тристрама за прекрасные термины, используемые джентльменами до Судного дня; ибо с их помощью все уважаемые люди могут отличить благородного человека от поселянина и селянина от холопа».

Вкратце опишу, как происходили охоты на наиболее распространенные виды добычи.

В большом почете была охота на кабана, вепря-одиночку, ходящего вне стаи. Его еще называют «одинец». Это была желанная добыча феодала, в сражении с которой можно было легко продемонстрировать свою удаль и отвагу.

В задачу лесничих входило отслеживать таких кабанов и всячески привечать их в своих угодьях, подкармливая брюквой, репой и жмыхом масличных культур. Если кабан уйдет в другие угодья, это означало, что он будет потерян для большой охоты.

А уйти он может и из-за того, что его потревожат люди, именно поэтому из лесу гоняли не только браконьеров (этих часто просто убивали), но и сборщиков ягод, грибов и хвороста. Не «даров природы» было жаль феодалу, он опасался того, что ценные звери будут разогнаны людьми. Сборщики допускались в лес только за деньги и в определенные районы. Охота на зверя происходила по почти тем же правилам, что и сейчас охота с собаками и холодным оружием.

Задача тяжелых и крайне свирепых собак-молоссов заключалась в том, чтобы «обложить» зверя. То есть нападая на кабана, хватая его зубами за ноги и лыч, заставить того принять пассивно-оборонительные действия. Обычно загнанный собаками кабан прятался куда-нибудь под выворотень или забирался в крепь, пытаясь сесть так, чтобы прикрыть свой уязвимый зад. Периодически он предпринимал против собак резкие контратаки, результатом которых нередко бывало распоротое собачье брюхо. Клыки у секача острейшие, и разит он ими умело и очень метко. В целях сокращения «отхода» собак, наиболее ценных псов пытались защищать. На них надевали некие подобия кирас, прикрывавшие бока и живот. Иногда на собак натягивали кольчуги. Впрочем, подобные одеяния служили не только и не столько защитой, сколько элементом роскоши и хорошей возможностью пустить «пыль в глаза» приглашенным на охоту соседям.

Главная задача собак во время этой травли была в том, чтобы отвлечь внимание зверя на себя и дать возможность охотнику приблизиться и сделать выпад рогатиной, поразив секача в сердце. Признаком особой отваги считалось добрать зверя при помощи кинжала.

Охота на оленя и зубра протекала примерно так же, но с нюансами. По следу быстроногих оленей сначала пускали стаю гончих собак, в их задачу входило локализовать место нахождения. Затем выпускалась стая травильных псов – булленбейсеров, как их называли во всей Европе, или медляцев, как их звали в славянском мире.

После того, как тяжелые псы останавливали зверя или даже «растягивали» его, наступал черед охотника. В этом случае он чаще всего подъезжал к зверю верхом. Конь проворнее в случае опасности, да и дикие звери практически не боятся конников, не отождествляя их с человеком. Меткий удар рогатиной в сердце завершал такую охоту.

Также были популярны охоты на медведей. На них устраивали облавы с травлей собаками, но больше всего брали медведей на берлогах.

А как же знаменитые быки-туры? – спросит читатель. Были и туры, но не много. К описываемому времени популяция диких быков была уже настолько угнетена, что назвать их «дикими зверями из дикого леса» язык не поворачивается. Это были скорее парковые животные, которых, впрочем, иногда убивали потехи ради, в основном затравливая собаками. Последний тур не был убит на охоте, он пал от болезни в 1627 году в лесах недалеко от польского городка Якторова.

Увы, времена Мономаха, когда его «...тура два меташа на розех и с конем...», давным-давно прошли.

Александр Очеретний