Костел в Сарье: о романтической душе помещика, «разгуле» прусского архитектора и мастерстве белорусских каменщиков

Храм (первоначально католический костел, а ныне православная церковь) в деревне Сарья Верхнедвинского района Витебской области, который в многотомном издании «Збор помнікаў гісторыі і культуры Беларусі» назван «одним из наиболее выразительных примеров архитектуры неоготики на Беларуси», рано или поздно становится объектом паломничества для каждого, кто интересуется историей нашей страны.

Путешественник с восторгом рассматривает утонченные формы и изящные пропорции сооружения, поражается мастерству выделки элементов декора, выполненных из обыкновенного не оштукатуренного кирпича.

Мало о каких памятниках архитектуры Беларуси можно найти сегодня сведения, подробно рассказывающие об истории их создания. Костел в Сарье составляет счастливое исключение.

Владельцем имения Сарья к середине XIX века был Игнатий Лопатинский (1822 – 1882) – сын дриссенского маршалка Юзефа Лопатинского (1783 – 1835) и Дороты из рода Морикони (1783 – 1857).

Игнатий Лопатинский родился 18 сентября 1822 года в Сарье. Воспитывался дома под руководством бывшего приора полоцких монахов-пиаров ксендза Иоахима Дембинского. Во время учебы наибольший интерес мальчик проявил к наукам естественным и математическим, охотно учился музыке и играл на виолончели. После достижения совершеннолетия на год был отправлен в путешествие по Франции и Италии [i].

Семейство Лопатинских проводило время не только в Сарье, но и в другом своем имении – Койраны, которое находилось в 10 верстах от столичного Вильно (сейчас это микрорайон Вильнюса Кайренай). В Койранах Лопатинские имели собственный оркестр и любительский театр. В имении устраивали вечера, на которых в числе приглашенных бывали поэты Антоний-Эдвард Одынец и Томаш Зан [ii].

Благодаря самообразованию и путешествиям Игнатий Лопатинский стал человеком разносторонне образованным, интересующимся литературой, искусством, вопросами политического и хозяйственного устройства края. 18 мая 1846 года он женился на Марии из рода Шумских, осел в имении Сарья и занялся хозяйством.

Первый ребенок у Марии и Игнатия Лопатинских – сын Юзеф – родился в 1847 году в Койранах. Но через три года мальчик умер от дизентерии в Сарье. В 1848 году родилась дочь Софья.

Шли годы, наполненные благополучием и тихими семейными радостями. Беда пришла нежданно – с рождением 17 апреля 1851 года третьего ребенка, сына Станислава. Роженица тяжело заболела и вскоре умерла.

Как писала современница Игнатия Лопатинского, одну только свою Марию он «любил в жизни и остался верен ей после смерти» [iii]. В Сарье, недалеко от семейного кладбища, где похоронили 30-летнюю женщину, безутешный вдовец решил построить каменный костел.

Уже 10 мая 1851 года, всего через несколько недель после похорон жены, Лопатинский заключил письменный договор на составление проекта храма и руководство всеми строительными работами с «Густавом Вильгельмовым сыном Шахтом». Договор с архитектором, который был прусским подданным, составили на немецком языке [iv].

Густаву Шахту, молодому человеку, который приехал искать счастья в Великом княжестве Литовском и позднее построил здесь несколько костелов, тогда едва перевалило за 30. Как было записано в одном из сохранившихся архивных документов, своим родным городом он называл «Мариерверден Прусского Королевства» (видимо, это все же был Мариенвердер, ныне Квидзын в Поморском воеводстве в Польше) [v]. В Витебскую губернию вместе с женою Иоганною Шахт прибыл в октябре 1850 года, и в то время, когда Лопатинский заказал ему проект костела, жил в местечке Освея на расстоянии 17 верст от Сарьи, принадлежавшем магнатам Шадурским, родственникам Лопатинских.

Проект храма в формах ретроспективной готики был сделан быстро. В первой половине XIX века мода на готику охватила всю Европу, особенно Францию, Германию и Англию, поэтому нет ничего удивительного в том, что «прусский подданный» также находился под ее обаянием. «Она (т.е. готика) более дает разгула художнику», – отметил великий Н.В. Гоголь [vi]. И уж Шахт в своем проекте с исключительной свободой смог предаться этому «разгулу».

В среде землевладельцев-католиков Беларуси готика испокон веков была олицетворением католической сакральности (достаточно вспомнить костел Св. Анны в Вильно). Поэтому, надо полагать, понимание между архитектором и заказчиком было достигнуто легко.

15 июня 1851 года Игнатий Лопатинский подписал еще один договор – на этот раз на польском языке с «крестьянином местечка Кублич помещика Селлявы Иваном Шереметом», каменщиком высокой квалификации. Себе в помощники Шеремет нанял трех крестьян имения Сарья – Александра Емельяна, Михаила Исакова и Ивана Ледака [vii]. По сути дела, руками и умением этих четырех крестьян, имена которых сохранила история, и был возведен «один из наиболее выразительных примеров архитектуры неоготики на Беларуси».

В соответствии с договором, за качественное и своевременное исполнение строительных работ каменщики должны были получить от Лопатинского 750 рублей серебром. В июле, «около Св. Ильи», крестьяне взялись за работу и к началу осени успели вывести фундамент костела, освятить который приехал из Росицы ксендз Чулдо.

Два следующих года возводили стены храма. По приказу Лопатинского на стройке каменщикам помогали крепостные крестьяне-поденщики, вначале 12, а потом 16 человек. К концу 1853 года стены костела были уже окончательно выведены и накрыты крышей, небольшой доработки требовал только главный фасад сооружения. Однако как раз в это время произошли события, надолго отсрочившие окончание строительства.

Губернскими властями было возбуждено «Дело о постройке помещиком Лопатинским в имении своем Сарья каменного костела без разрешения начальства». Дело в том, что после восстания 1831 года имперскими властями был взят курс на жесткую регламентацию жизни католического костела на территории Российской империи. Повсеместно закрывались монастыри, католических монахов изгоняли из городов и местечек, закрытые костелы передавали в православное ведомство. В такой ситуации открытие новых костелов было отягчено многочисленными сложностями и оказывалось едва ли возможным. Игнатий Лопатинский, охваченный тоской и печалью после смерти любимой жены, видимо, не имел желания терпеливо испрашивать по кабинетам разрешение на то, что считал своим личным долгом христианина. Поэтому костел в Сарье он начал строить исключительно по собственной воле, не имея на то разрешения ни светской власти, ни римско-католической консистории.

Для проведения «строжайшего дознания» из губернского Витебска в Сарью был отправлен чиновник особых поручений Алферов. Дело начинало принимать серьезный оборот – вольнодумного помещика легко могли отправить «пасти соболей», т.е. упрятать в Сибирь. Чтобы избавить себя от лишних неприятностей, Игнатий Лопатинский решил официально объявить возведенное на его средства сооружение не костелом, а всего только специфического вида памятником рядом с могилами жены и сына. Чиновнику Алферову он сообщил, что собирается разместить в здании бюсты умерших предков, фамильный архив, библиотеку, разные древности, а на галерее устроить лабораторию. «Памятник, противу могилы его покойной жены находящийся, никак признан за костел быть не может», – подтвердил во время «дознания» официальную версию владельца имения и архитектор Густав Шахт [viii].

Дело тянулось несколько месяцев, и Лопатинского, на счастье, оставили в покое. Однако если владельцу Сарьи и удалось построить здание костела без разрешения властей, то пользоваться им как культовым сооружением без процедуры освящения он никак не мог. На помощь сыну в этом деле пришла его матушка – Дорота Лопатинская, светская львица, известная модница и «опора виленских салонов». Пользуясь своими разветвленными связями, через посредничество виленского губернатора и министра внутренних дел к весне 1857 года она выхлопотала сыну разрешение «перенести в имении его пришедшую уже в разрушение старую каплицу на фамильную могилу, где покоится прах его жены и сына» [ix]. В марте того же года костел в Сарье был освящен в честь Пресвятой Девы Марии, и в нем началось богослужение.

Людмила Хмельницкая,

директор Центра исторических исследований «Планета Беларусь»

[i] Łopuszański B. Łopaciński Ignacy Dominik Franciszek // Polski Słownik Biograficzny. T. XVIII/3. S. 397.    

[ii] Puzynina G. W Wilnie i w dworach litewskich. Pamiętnik z lat 1815–1843. Wilno, 1928. S. 252, 313–315.

[iii] Ibidem. S. 42.    

[iv] Национальный исторический архив Беларуси (далее – НИАБ), ф. 1416, оп. 3, д. 11058, л. 30 об.    

[v] НИАБ, ф. 1430, оп. 1, д. 31067, л. 7 – 7 об.

[vi] Гоголь Н.В. Об архитектуре нынешнего времени // Собрание сочинений. М., 1889. Т. 5. С. 222.    

[vii] НИАБ, ф. 1416, оп. 3, д. 11058, л. 32 – 32 об.    

[viii] Там же, л. 32.    

[ix] Там же, л. 142.